| Peter museum |
| Mycrossof |
Замечательные подробности о первоначальной жизни в Санаксарской обители сохранились в воспоминаниях архимандрита Феофана Новоезерского: "Скажу вам, как мы делали свое начало, в какой жизни. Мы искали, где бы жестокая жизнь была, подольше службу выбирали. В Саровской пустыне? нет, еще слабо! А к отцу Феодору! Пришли к отцу Феодору. Обитель без ограды, забором огорожена; церковь маленькая, волоковые окошечки, стены и внутри не отесаны, и свеч-то не было: с лучиной в церкви читали! И платье-то какое носили! балахоны. Один смурый кафтан был для одного, кто для покупок выезжал. В лаптях ходили: одни были мелко плетены, другие крупно; так и лежали: одна кучка меленькие, другая крупные; ноги обертывали холстиной из самых толстых мешков, а босиком не ходили. Придут к отцу Феодору (у него самого был и ключ). "Что?" - "Благословите взять ступни". И велит самому выбрать; из меленьких и выберут. Отец Феодор позовет: "Поди-ка сюда",- и возьмет. Случалось это и с отцом Игнатием: и у него отбирал частые ступни, и бранивал за это, что на лапти прельстился. А Игнатий был из придворных! Начнут говорить: "Живи, живи, и в этом-то утешения не сделают, в каких-нибудь ступнях!" Услышит это отец Феодор, позовет: "Что вы там?" - "Да вот, батюшка, какое смущение: и в этом-то утешения не сделаете!" Начнет представлять: "Есть ли разум! Что вы из этакой безделицы теряете спасение!" Да, мы жили у старцев духовных. Нельзя, чтобы и плевел не было между пшеницей: и нас старцы бранивали за противоречие, непонятие. Я жил в одной келье с Макарием: ему больше всех искушений было. Отец Феодор даст ему балахон худо сшитый, с длинной спиной или с заплатами; тот смущается, придет к отцу Феодору, показывает, как на нем балахон сидит, какая спина несоразмерная. Отец Феодор начнет увещевать: "Зачем пришел в монастырь? да есть ли разум? что вы занимаетесь - чем? тряпками! Надобно заниматься тем, чтобы душу-то свою очистить, чтобы ни к чему временному не пристраститься!" А отец-то Игнатий раза два к преосвященному при мне уже бегал. И когда был поставлен иеродиаконом, то с вечера примочил волосы, заплел да после и расчесал; надел парчовый стихарь, а в лаптях! Как встал на амвон, отец Феодор его и подозвал: "Ты,- говорит,- павлин! хвост-то распустил! посмотри на ноги-то. Поди, сними-ка стихарь!" Тот оскорбился и убежал ночью к преосвященному Иерониму жаловаться, что-де пристыдил, посрамил меня. А преосвященный и прислал его к отцу Феодору, чтобы на поклоны поставил. А чтобы при себе что-нибудь иметь, ничего уж не было. Огня в келии никогда не бывало. Я и сам и полы мыл, и щепки собирал, и ложки мыл, и пищу варил. Сами караулили по ночам: походим, походим, да поклонов несколько земных положим, помолимся. А недовольных отец Феодор не держал, говорил: "У меня ворота отворены для всех, кто хочет выходить". Уж он этого слова не терпел, истреблял и слышать не хотел - что: я этого не хочу. Однажды отец Феодор по окончании трапезы остановил всю братию и сказал: "Ну, отбирайтесь, кто хочет в пустыню (а до этого многие просились, только он удерживал их, возбранял), становитесь на сторону, кто со мною - на другую". И отобрались. Но кто пожелал в пустыню, со всеми воспоследовал худой конец, потому что оставили послушание. А были все такие молитвенники, постники!" Из тех, кто остался в послушании преподобному, вышли впоследствии великие подвижники.
Последующее столетие жизнь в Санаксарской обители была прочна и безмятежна: монастырь славился строгостью общежития, продолжительностью своих богослужений, нелицемерным благочестием и истинно монашеским духом; заветы преподобного Феодора свято хранились и укреплялись его учениками.
Паломники описывают обитель как уголок земного рая: "Окружающая Санаксар живописная местность влечет к себе красотою и безмятежием. С восточной стороны ее ограничивает серебряная лента красивой реки Мокши, задумчивой в своих песчаных берегах. Чистая прозрачная вода, тихое, совершенно незаметное течение реки зовут забыть тревоги и волнения жизни... С запада монастырь окружают дугой трехверстной ширины стены девственного соснового леса, в котором ближе к реке раскинулись могучие дубы. Один из них, стоящий близ монастыря, удивляет своими размерами. В дупло его свободно входит человек, и оно увешано иконами, как маленькая часовня".
В марте 1918 часть монашествующей братии, воспользовавшись приходом к власти в городе Темникове большевиков, взбунтовалась и самочинно сместила настоятеля.
Открытие монастыря в 1991 совпало с двухсотлетием кончины преп. Феодора Санаксарского.
церковь Сретения иконы БМ Владимирской
церковь Преображения Господня
церковь Вознесения Господня
Св. Фёдор Ушаков, адмирал
Более десяти лет прожил преп. Феодор в обители, и его постигло испытание. Оклеветанный темниковским воеводой, бывшим одно время его духовным сыном, он был сослан в Соловецкий монастырь простым монахом. "Не печальтесь,- писал он духовным чадам,- а радуйтесь, что до такой скорби благость Божия нас доводит, тем более, что она пришла совершенно безвинно, а за одно обличение человеческого нечестия и вопиющей на небо несправедливости, что мы по обязанности нашей всегда о том говорить должны и не токмо страдать, но и умирать готовы". Лишь через девять лет святой страдалец был возвращён в Санаксар. Последние годы он прожил в родной обители, в безропотном терпении скорбей и болезней, в непрестанных трудах и подвигах, служа руководителем ко спасению многим,- и 19 февраля 1791 мирно почил от многотрудных дел своих, оплаканный множеством учеников.
Через три месяца по преставлении преп. Феодор явился во сне ученику своему архимандриту Игнатию, о чём тот писал сестрам Арзамасского Алексеевского монастыря (также устроенного трудами преподобного): "Я находился в болезни весьма тяжкой и уже безнадежен был в жизни. В сем состоянии, по власти Господней, хотя и грешен есмь, однако видел батюшку отца Феодора в сонном видении, в славе великой. Он показывал мне свою обитель и многие келии пречудные; каждая келия более вашего Алексеевского монастыря. В них видел я многих санаксарских монахов и послушников, монахинь и послушниц ваших... видел и многие другие лица. А о прочих батюшка мне говорил: вот сии петербургские, ты их не знал; и потом присовокупил: время тебе в обитель, пойди. Так я и проснулся".
|
|
|
| |
